- Трубы прокладывали для газопровода. Вагоны с углем разгружали. Лопатой так намашешься за день, что думаешь только об одном - как бы до койки доплестись. Получал за работу рублей шестьдесят в месяц. Как мы всей семьей могли тогда на эти деньги жить? Не представляю... Конечно, помогали родители, друзья... К тому же меня дергали все время - то выпустят к семье на месяц, то закроют на два. Жена одна с детьми крутится, я - за решеткой. Много раз я подпиливал железные прутья на окнах и сбегал к ней ночью...

Прошло года два с половиной. На счастье, мне попались люди, которые боготворили меня как музыканта (одного я учил с нуля, сделал профессиональным басгитаристом. Он потом в Москве со мной долго работал). Эти ребята слушали мои песни и все время восхищались: "Вот бы эту музыку показать в Москве!" Они взяли в соседнем колхозе кредит и выдали мне две тысячи рублей. А это - полмашины! Они же отмазывали меня от оставшегося срока. Я отослал жену с детьми домой, а сам - прямиком в Москву. Ну что так мучиться? Все равно не жизнь!

90-й год. Январь. Москва. Куда? Зачем? Поехал, можно сказать, просто наудачу. Позвонил своему земляку Саше Венгерову (он до сих пор работает с Пугачевой) и сказал: "Саш, есть деньги и желание записать пять-шесть моих песен. Посоветуй, к кому обратиться". Он тут же отправил меня к Аркадию Укупнику в студию "Гала".

Владелицей этой студии была жена Данелии Галя Юркова, Аркадий работал там директором. Надо сказать, заплатил я только за первые три песни. Их послушали, удивились: "Что такое? Кто такой?" Никто меня не знает и понять ничего не может: приехал неизвестно откуда неизвестно кто, записал нечто такое интересное, что все с восторгом слушают! Не знаю почему, но Укупник решил: "Больше ничего платить не надо. Записывай сколько хочешь!" Пленка с моими песнями через Укупника попала к Володе Преснякову. А он заслал ее Алле. Пугачева, прослушав, велела: "Ну-ка, приведите его ко мне".

Когда мы уже ближе познакомились, я спросил: "Почему ты выбрала меня?" Я-то знаю, какое море кассет ей присылали на прослушивание. Она сказала: "Однажды сижу вечером, слушаю. Ставлю кассету-не то, еще ставлю - опять не то. Ставлю твою - а там истошный крик: "Все нормально!!!" Что такое? Кто такой?

Что нормального-то?! И стала внимательно слушать уже до конца".

- Ты помнишь первую встречу с Пугачевой?

- В тот день я работал в студии, делал кому-то аранжировку. Вдруг приезжает Укупник: "Пугачева хочет с тобой познакомиться. Давай заканчивай и поедем". Приезжаем к ней на Тверскую. Помню, она оглядела меня и кивнула в сторону моих сильно потрепанных ботинок: "Какие у вас сапоги..." Я, как мне показалось, удачно отшутился: "Это не сапоги, а гады!" Я был в этот вечер сильно раскуренный, и мне было совершенно наплевать: Пугачева это или не Пугачева. Никакой робости я не чувствовал. Помню, мы сразу же крепко ударили по коньяку. В компании была еще одна женщина, к сожалению, я ее не помню. Потом стали на рояле друг другу показывать какие-то свои музыкальные куски: она покажет - я комментирую, я покажу - она комментирует. В конце так разошлись, что все пустились в пляс. Дым стоял коромыслом. Видимо, так нагулялись, что дальше ничего не помню. Утром просыпаюсь - лежу на маленьком диванчике весь в губной помаде, в одном носке и одном ботинке. И голова страшно раскалывается с похмелья. Где я? Где все? Не пойму. С трудом нашел под шкафом свой несчастный ботинок и по-английски ретировался.

- Чья помада-то была?

- Осталось тайной... Видимо, Укупник просветил Аллу, что я не только песни пишу, но и хороший аранжировщик, потому что спустя какое-то время она предложила сделать ей песню "Спасибо". Первый гонорар, кстати, она выплатила мне... ботинками. Помню, Укупник все восхищался: "Ух! Дорогущие колеса она тебе подогнала". Размер, думаю, ей услужливо сообщили. И с тех пор пошла работа. А когда подошло время "Рождественских встреч", она предложила: "Давай я тебя попробую во "Встречах"..."

Концерт должен был проходить в Олимпийском. И тут она задумалась: а в чем меня выпускать? Ни костюма, ни приличной одежды у меня не было. Откуда? Я же только что с "химии"! Алла отправила меня к частному портному, который сшил мне фиолетовый костюм. Алла придумывала все детали, вплоть до белой бабочки. Прическа у меня всегда такая была, ее просто парикмахеры окультурили. Словом, полный фасонище! И публике меня Алла представила: "Сергей Васильевич Челобанов". Только она могла позволить себе такое - все артисты по именам, а я по имени-отчеству. С тех пор и пошло уважительное обращение - Сергей Васильевич да Сергей Васильевич. Меня потом пытали журналисты: "А почему Васильевич?", я смеялся: "Да потому что папа у меня Вася!"